28 декабря состоялась долгожданная премьера спектакля «Отцы и дети. Роман» по роману же Ивана Тургенева. Так Театр драмы сам себя поздравил с новым 2010 годом. Ну, и конечно, нас зрителей.
То, что академический театр с завидной целеустремленностью вновь и вновь обращается к классике, — похвально, благо актерский состав позволяет. Да и опять же — традиции. Жаль, что вновь приглашенный режиссер. Но, как говорится, что имеем. Вернее — не имеем.
Это уже второй Тургенев за последние три сезона, и после провала «Месяца в деревне» театр возлагает на данную постановку большие надежды. Это чувствовалось еще на пресс-конференции: по нервозности актеров и руководства, отчего, казалось бы, обычные рабочие вопросы явились камнем преткновения для конструктивной дискуссии. Практически на половину из них реакцией был стандартный ответ-клише «Приходите и посмотрите», что мы и не замедлили сделать.
Скажу сразу — спектакль понравился, и в первую очередь современной режиссурой. На уровне концепции. То, что, я думаю, поразило и поразит нижегородского зрителя, уже не первый год является мейнстримом европейской и московско-питерской театральной формы. И огромное свободное пространство сцены, изыскано подсвеченное, еще лет десять назад показанное французами в ТЮЗе (художник — Борис Голодницкий). И движущиеся ширмы (беседки) Гордона Крэга. И общий эпический брехтовский рисунок всего спектакля, где лишь в самой сердцевине мизансцен нас отсылают к психологизму Станиславского. И ярко выраженное авторское видение — без этого нельзя.
На фоне этих несомненных достоинств я как-то пропустил мимо ушей декларацию режиссера Бориса Голубицкого об «антигамлетизме Базарова, разрывающего связь времен» (у Шекспира в подлиннике «время вывихнуло свой сустав»), ибо когда я слышу пафосные фразы об «общечеловеческих ценностях», передо мной рядком встают улыбающиеся президенты США, сразу после ввода войск во Вьетнам, Ирак, Афганистан и, не дай бог, в Иран. Ценности эти таковыми являются, когда касаются конкретного человека, его родных и близких, и совершенно размываются в устах политиков и философов. Шекспир был поэтом толпы и писал общими местами, понятными этой толпе. Ведь вербальное достижение публики при практически поголовной неграмотности тех времен всегда было ближе к скоморошеству и являлось более энтертейментом, чем фактом искусства. Тургенев же, думаю, обращался со своей рефлексией к думающей части населения, имеющей по крайней мере среднее образование.
Но не будем сосредотачиваться на посылах, поговорим о впечатлении.
Наконец-то я получил зримое подтверждение своему тезису о важности хорошей (правильной) инсценировки для успеха спектакля. И то, что Адольф Шапиро не просто человек театра, но еще и литератор, — яркий тому пример. Когда, чёрт возьми, напрочь отсутствуют прозаические куски, повествование от третьего лица, а диалоги автономны, выпуклы и упруги, тогда и создается абсолютный эффект оригинальной пьесы. Отсюда и комфорт, с каким актеры существуют внутри спектакля.
А актерские работы просто замечательны.
Начать хочу с Валерия Никитина (отец Базарова). Давно я не видел актера (это при его-то темпераменте), играющего на таких паузах, особенно в финале. Но и первые сцены хороши, где веет такой отеческой добротой и искренностью, что… Есть и органика, есть и логика роли, из которой вытекает одна из логик спектакля, что только у такого порядочного отца может родиться и вырасти такой неравнодушный сын.
Поразил Александр Сучков (Павел Петрович), хотя роль, словно сама собой написана под него: надменен, аристократичен, непримирим.
Жаль режиссерски скомкана роль Николая Петровича, и Николаю Игнатьеву мало что удалось явить зрителям, кроме мягкости и неприспособленности своего героя к положению нового сельскохозяйственного «менеджера».
Продолжает радовать Валентин Ометов (Аркадий Кирсанов) пониманием своих неброских ролей непервого плана. И разнообразием в подходах: от бурлеска и стилизации до практически голого психологизма, просто на грани достоверности, без заманчивых попыток прибавить себя в роли.
Может это режиссерский ход, но фарсовый дуэт Натальи Кузнецовой (Кукшина) и Александра Штепанова (Ситников) просто вырывается из драматической ткани спектакля. Возможно, такое кабаре нужно для оживления? Любопытно и со знаком вопроса. В принципе, за поверхностностью эпизода его с успехом можно было купировать. Безболезненно и в пользу других важных линий.
Полспектакля безмолвной тенью проходил с чемоданами Евгений Зерин (слуга Петр), при этом совершенно не выключаясь из действия. Когда же ближе к концу он заговорил и выдал пару сентенций за народную мудрость, это вызвало улыбки.
Совершенно чудесной получилась Фенечка у Людмилы Штепановой. Актриса точно уловила те черты, которые привлекли Базарова: неиспорченность, искренность и любопытство к жизни.
По режиссерскому плану также мало места отведено Кате Одинцовой. Молодая актриса Дарья Королева в общем справилась с ролью, хотя я понимаю, как трудно современным рациональным девушкам перевоплощаться в мечтательных тургеневских барышень. Запомнился эпизод, где она этак сверкнула глазами, упоминая недомашность Базарова. Хотя Тамаре Кирилловой (мать Базарова) хватило и десятка слов, чтобы явить зрителям всю глубину материнского сердца простой русской женщины, чей удел испокон ждать да терпеть.
И конечно украшение спектакля, его нервный стержень и болевая точка — Артур Деменев (Евгений Базаров). Интересно, о каком антигамлетизме может идти речь, если Базаров в точности повторяет путь всех бунтарей и революционеров — непонимание, одиночество и гибель. Плюс еще и безответная любовь.
Увы, увы, но женщины в этом реальном мире представляют рациональное крыло человечества. Не исключение и Анна Сергеевна. Эту роль Елены Турковой, сделанную в таком неожиданном, джазовом ключе, по степени креативности можно записать в личный актив актрисы. Но не спектакля. Наверное, подспудно я ожидал харизматичную Зою Пельц, но без ее вульгарности. Ведь просто как в песне: одинокая волчица нашла своего среди мужчин. И вот, поди ж ты, разделило их разное прошлое и неодинаковый взгляд на будущее. С учетом того, что у Базарова оно отсутствует по определению. А здесь, к сожалению, вульгарность осталась, а масштаб — помельчал.
Чем, конечно, ценен и интересен роман, так это социально-политическим фоном, на котором разворачивается эта, казалось бы, обычная бытовая драма героев и где моральной подоплекой является кризис идеологии дворянства с его избранностью, богопоставленностью, чуть ли не мессианством. А куда деваться, если все противоречия зреют внутри: И если Павел Кирсанов за свои привилегии и консерватизм готов реально убить, то брат его уже не чужд реформ. Правда, все это неумело, половинчато, на старой идеологической закваске. Ведь просто смешно его возмущение лесными порубками. Что крестьяне лес в Китай продают? Ведь дрова только дворянам нужны, не говоря уже о том, чтобы крышу перекрыть или амбар поправить. Прямо как сейчас в истории с нефтью. Пятнадцать коррумпированных кланов торгуют минеральными ресурсами страны себе в карман, а остальной массе — комбинация из трех пальцев. К примеру, в той же Саудовской Аравии при рождении мальчика ему на счет переводится 500000 долларов. В другой нефтяной стране, Норвегии, на пенсионные накопления каждого взрослого гражданина ежемесячно откладывается 1000 евро.
А то, что крестьяне за месяц сломали новую молотилку, так, может, это не со зла. Может, их сначала грамоте научить, чтобы они инструкцию прочитали. Да много еще чего надо сначала. Плохо, что концовка у всей этой горячей дискуссии о судьбах России из дуэльно-пистолетной превратилась в ружейно-тачаночно-пулеметную. Как бы такое не повторилось. Ведь многократно проверено практикой, что отсутствие социальной справедливости всегда восполняется социальной напряженностью. А любое расслоение и поляризация общества, хотим мы того или нет, заканчивается очередным Пугачевым.
Новая газета № 3 от 15.01.2010
