Комедии Шекспира — это не развлекательные костюмные пьесы плаща и шпаги, а прежде всего истории о любви и жизни. В этом был убежден московский режиссер Карен Нерсисян, решив взяться за постановку «Двенадцатой ночи».
Премьеру зрители увидели в минувшее воскресенье на сцене Нижегородского государственного академического театра драмы.
ИЛЛИРИЯ РЕАЛЬНА
— Честно говоря, я не задумывался о жанре, — признался накануне режиссер-постановщик.—Пьеса очень непростая, есть моменты, где требуется откровенное водевильно-эстрадное существование. Но вместе с тем есть масса сцен, где много упоминаний о смерти и смысле жизни. Сохранить этот баланс — важная задача, над которой мы все работали. А для меня эта пьеса в первую очередь о любви и о ее странностях.Весь трагизм жизни показан через радость и чувства.
По словам режиссера, Шекспир — автор непростой, ускользающий, поэтому без «мук творчества» не обошлось. Прежде всего Нерсисян обращал внимание на серьезные, сокровенные и мистические моменты. В процессе
работы над пьесой он сделал для себя несколько открытий. Одно из них касается уточнения названия комедии. Обычно в большинстве случаев его переводят как «Двенадцатая ночь, или Что угодно», но это неправильно. Оригинал звучит как Twelfth Night, or What You Will, то есть «Кто ты будешь» или «Кем тебе быть». Именно от этого значения режиссер и отталкивался в своей постановке.
— Распространенный перевод означает нечто легковесное, — считает Карен Нерсисян. — Мы можем создать на сцене «что угодно», но на самом деле происходящие события меняют дальнейшую судьбу всех персонажей, они все
стоят перед определенным выбором. Еще одно открытие касалось вымышленной страны Иллирии, где происходят действия. Режиссер пришел к выводу, что она реально существовала на Балканском полуострове и находилась под мощным влиянием Италии, поэтому в пьесе множество средиземноморских мотивов.
— Когда мы придумывали декорации с полуразрушенными колоннами, я начал искать в Интернете страну Иллирию, — вспоминает Карен Нерсисян. — Сразу наткнулся на фотографии сохранившихся обломков иллирийских храмов и
понял, что утверждения насчет выдуманности и сказочности просто заблуждения. Я сразу увидел будущую декорацию этой реальной страны с реальными жителями и архитектурой.
ЭПОХИ СВЯЗЫВАЮТ... ПРОВОДА
Кстати, декорации и костюмы к пьесе получились весьма своеобразными, на что зрители не могли не обратить внимание. Так, на сцене присутствует... столб с электрическими проводами. Появляется старинный велосипед, на котором разъезжает дворецкий Мальволио, а другой персонаж, сэр Эндрю, шеголяет в шляпе канотье. Но во времена Шекспира ничего этого еще не было! Однако, как пояснил Карен Нерсисян, такие детали символизируют связь эпох. По его словам, пьесы Шекспира вечны и не стоит привязывать действие к определенному периоду. В то же время на сцене все должно быть оправданно. — Шекспир позволяет экспериментировать, и когда мы толь-
ко начали репетировать, пошли придумки на грани театрального капустника, — рассказывает Нерсисян. — Конечно, на сцене не должно быть мобильных телефонов, магнитофонов и джинсов, я вынес на подмостки только то, что мне было приятно. У меня давняя любовь именно к старому театру и его атрибутам. Над декорациями работала
московская художница Ольга Лагеда. По ее словам, режиссер достаточно четко представлял, что именно должно быть на сцене, но окончательный вариант рождался совместно. — Я подключилась к работе над спектаклем уже достаточно поздно, когда думать и выбирать было некогда, — говорит Ольга Лагеда. — У нас с режиссером-
постановщиком сразу возникло взаимопонимание.
МЕЛАНХОЛИЧНЫЙ ШУТ
В спектакле заняты известные актеры театра драмы. Заслуженный артист РФ Сергей Блохин играет влюбленного Орсино, герцога Иллирийского. Для многих зрителей такой выбор стал неожиданностью.
— Было несколько вариантов распределения ролей, все постоянно менялось, — вспоминает Карен Нерсисян. — В одном из них Блохин фигурировал в роли сэра Тоби. Работа шла долго, менялся и мой взгляд на персонажей. Мне нужен был не романтический и утонченный вздыхающий герцог, а именно такой брутальный мужчина — ведь любви подвержены все.
Роль Виолы досталась актрисе Марии Мельниковой. По словам Карена Нерсисяна, он сразу увидел в ней шекспировскую героиню, которая по сюжету переодевается в мужскую одежду, но при этом продолжает оставаться
женственной.
— Выбор передо мной не стоял, если бы не было Марии, не было бы и «Двенадцатой ночи», я бы взял другую пьесу, — говорит Карен Нерсисян. — Для меня это большая удача.
Сама Мария Мельникова призналась, что подобный опыт стал для нее не первым — ранее ей уже доводилось примерять на себя мужской костюм в спектакле «Смерть Тарелкина», где она играла чиновника, а также на фестивале Евстигнеева.
— Мне было очень интересно играть Виолу, — говорит Мария. — Эмоции только положительные. По сути это не мужская роль, я играю девушку, которая в свою очередь играет юношу.
Самым трагичным и меланхоличным персонажем в пьесе стал... шут Фесте. Его роль сыграл заслуженный артист России Юрий Котов.
— В пьесе немало парадоксальных вещей, — считает Карен Нерсисян. — Я думаю, что Фесте не столько шут, сколько поэт, возможно, сам Шекспир. Он наблюдает за происходящим, в его уста автор вложил песню о смерти.
Роль графини Оливии досталась Маргарите Баголей и Анне Сучковой, брата Виолы — Себастьяна — играют Артем Прохоров и Павел Ушаков. В образе дворецкого Мальволио выступил заслуженный артист России Алексей Хореняк. В спектакле также заняты заслуженные артисты России Анатолий Фирстов и Николай Игнатьев, актеры Юрий Фильшин, Валентин Ометов, Николай Пожарницкий, Евгений Зерин, Светлана Кабайло, Юлия Муранова.
Надежда КЕЙ.
Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
Фото автора
"Нижегородский рабочий" № 30 / 17241 ◆ Вторник ◆ 23 апреля 2013
