Пресса

От Шекспира к Уайльду — в таком чисто английском русле движется сейчас творческий процесс в Нижегородском академическом театре драмы.

Первые представления «Двенадцатой ночи» уже состоялись, и зрители смогли оценить нестандартный подход постановщиков к одной из популярнейших комедий Шекспира. Впрочем, московский режиссер Карен Нерсисян еще накануне премьеры настаивал: он видит перед собой не образец определенного жанра, а пьесу, которая дарит великолепную возможность содержательно говорить о любви, о жизни и смерти. При внимательном чтении классического текста обнаружились упоминания о бренности человека, слишком частые для легкомысленного сюжета. Это побудило старательно избегать эстрадных ходов, к которым так и толкают сама неразбериха перипетий, остроумные, иногда с перчиком, реплики персонажей великой комедии. Постановщик даже второе ее название склонен переводить иначе, чем принято: не «Что угодно», а «Кем тебе быть».

— Мистическая двенадцатая ночь завершается утром откровений, — комментирует Карен Нерсисян. — И все персонажи Шекспира оказываются в критической точке, которая меняет ход их судьбы.

Вот так в веселой старинной истории современный взгляд открыл загадки, сюрпризы вовсе не водевильного свойства, рассмотрел некие трагичные оттенки. Под стать такому ракурсу вся эстетика нового спектакля. Лаконичная и отнюдь не радужная по колориту сценография Ольги Лагеда. В костюмах, сотворенных Яниной Кремер, в атрибутах смешаны приметы и стили разных эпох. Постановщики играют со Временем, стремясь уйти от тяжеловесной театральности пышных одежд шекспировской эпохи, достичь иной меры условности происходящего на подмостках.

Получилось ли при этом передать ощущение ренессансного гимна всепобеждающей любви, за которое мы и ценим невероятные приключения Виолы? Посмотрите премьеру новой версии «Двенадцатой ночи» и решите сами.

Труппа тем временем подступилась к творению другого великого англичанина. Мэтр эстетства Оскар Уайльд обратился в позапрошлом веке к легендарной библейской истории, тоже посвященной любви и смерти. Окрасил же ее тонами еще более мрачными и декадентскими. Поистине разрушительны роковые страсти, под власть которых попала иудейская царевна Саломея. Но отзовутся ли они актуальными мыслями, чувствами у сегодняшней публики?

Этим озабочен приглашенный театром молодой петербургский режиссер Искандэр Сакаев. До постановки пьесы «Саломея» он выпустил у нас спектакль «Остров грехов» и убедил нижегородских знатоков в своем умении творить напряженную ауру, чувственную, эстетически изысканную, оттеняющую философскую неоднозначность человеческой драмы.

— У меня здесь есть возможность работать с такими артистами, которым по плечу самые невероятные, самые трудные задачи, — комментировал начало новых совместных трудов Искандэр Сакаев. Этот энтузиазм режиссера вселяет надежду, что усилия любви театра в освоении великой литературы не окажутся напрасными.