Отцы и дети. Роман (12+)

Над спектаклем работали:

Постановка и музыкальное оформление - заслуженный деятель искусств РФ Борис ГОЛУБИЦКИЙ
Художник - постановщик -заслуженный деятель искусств Республики Марий Эл Борис ГОЛОДНИЦКИЙ
Балетмейстер - Асия ГОРБАЧЁВА      

Адольф ШАПИРО о театре, романе и пьесе:

      Как это часто бывает, роман Тургенева я выбрал в некоторой степени случайно. Мы как-то разговаривали с Эльмо Нюганеном, руководителем таллинского Городского театра, и он предложил поставить у них что-нибудь. Эльмо сказал, ему хотелось бы русскую классику. Я брякнул: «Отцы и дети». Он с радостью ухватился. А я испугался, сказал, что давай я вернусь в Москву, перечитаю роман, который лет тридцать не брал в руки. Вернулся в Москву, перечитал и ахнул: какая это замечательная вещь. Пожалел, что не перечитывал ее раньше. Содержание романа оказалось настолько богаче, разнообразнее и глубже того, что запомнилось со школы! Из писателей-современников «Отцы и дети», кажется, поняли и оценили только Чехов и Достоевский. Остальные его оценивали с каких-то партийных позиций. Я как-то по-новому понял реплику Тригорина из «Чайки»: «Все равно скажут – “Отцы и дети” лучше». Сто раз ее слышал со сцены, пробегал глазами. А сейчас понял, что это очень важная фраза для Чехова, он вложил в нее свое действительное отношение к роману, который очень высоко ставил. Я тут же перезвонил Эльмо и сказал, что согласен.

        В романе Тургенева главное не конфликт отцов и детей - вот это определенно, а некий гамлетизм, стремление личности подняться над миром, чувство Икара- человека, стремящегося оторваться от земли, предпринять усилие жить не так, как все. Базаров - метущийся человек. Природу родительства я понять не мог, когда читал роман. Важно другое - некая суровая реальность, заложенная в природе отношений детей и родителей: жестокость одних и прощение других. «Отцы и дети» про то, как человек хотел подняться над жизнью, а жизнь - выше нас, и любая идея оказывается беднее жизни. Трагическое прозрение, которое Базаров обрел перед смертью, именно в том и заключается, что нельзя жизнь подчинить никакой, самой лучшей идее.

      Существует два типа театра: один из кожи вон лезет, чтобы уловить происходящее за окнами репетиционного зала и отразить это как можно точнее; другой - живет по своему времени, находясь с улицей в более сложных и даже конфликтных отношениях. Для меня второй тип театра предпочтительнее. На мой взгляд, все, что в искусстве делается поперек – во благо и во славу театра. Я вообще считаю, что это основная задача театра - вывести зрителя из состояния статики, душевной статики. Когда же главной становится страсть соответствовать публике, неминуемо возникает желание угодить ей. Надо учитывать особенности современной аудитории, отмахнуться от неё нельзя, но именно учитывать и не более того. Для меня проблема «угадывания» зрителя всегда была на периферии режиссерского сознания, хотя не могу жаловаться, что на мои спектакли не ходит молодежь. Представлялось, что если мне самому что-то интересно и существенно, то найдутся людей, которым это тоже будет интересно.

ПРЕССА: