Первый фестиваль театров Поволжья пройдет в Оренбурге с 10 по 16 июня. Нижегородский театр драмы им. М Горького в афише фестиваля. И снова «Вишневый сад» в постановке Валерия Саркисова. Не случайно. Весть об этом спектакле разлетается по городам. Организаторы фестивалей хотят видеть «Вишневый сад» на своем фестивале.
Мы уже писали о том, что в середине мая наш театр принял участие в двух фестивалях: в Восьмом театральном фестивале имени Н. Х. Рыбакова в Тамбове и в ХV Международном театральном фестивале «Мелиховская весна».
Мы уже писали о том, что в середине мая наш театр принял участие в двух фестивалях: в Восьмом театральном фестивале имени Н. Х. Рыбакова в Тамбове и в ХV Международном театральном фестивале «Мелиховская весна».
На обоих фестивалях спектакль «Вишневый сад» был принят тепло и членами жюри, и зрителями. А в Тамбове на фестивале им. Рыбакова «Вишневый сад» получил дипломы и премии в четырех основных номинациях из шести!
Вот что сказали члены жюри тамбовского фестиваля на обсуждении.
Театральный критик, заместитель заведующего отделом культуры "Независимая газета", обозреватель радио «Вести ФМ» Григорий Анат
ольевич Заславский:
ольевич Заславский:
- Это потрясающий спектакль, в котором совершенно справедливо работа заслуженного артиста России Сергея Блохина за роль Лопахина выдвинута в номинации «Артист России». Когда выходит Лопахин Блохина, понимаешь, что этот человек поражает сочетанием, с одной стороны, сильного мужского начала, и одновременно обаянием сохранившегося детского выражения лица.
Замечательная сцена представления Лопахиным проекта с его презентацией - совершенно сегодняшняя: с указкой, с этими дачами. И он, с одной стороны, волнуется, с другой, очень убедительно все это докладывает. И не понимаешь, почему же они так отказываются. Но потом, когда начинают говорить, понимаешь, что несмотря на то, что у Чехова это комедия, это самая настоящая греческая трагедия, классическая трагедия, потому что у каждого своя правда, и все идут своим путем, и какие-то вещи неизбежны.
Что-то становится актуальными совершенно независимо от Чехова: когда, например, Гаев говорит, что он человек 80-х годов, то опять вдруг понятна эта метафора. Именно сегодня мы понимаем, что человек 80-х годов – это та самая гласность, перестройка, те самые люди болтовни, которая казалась нам тогда содержательной, а сегодня абсолютно бессодержательной. Чехов, вроде бы, в этом не виноват, но становится абсолютно актуальным и точным – эпоха бесплодных разговоров.
Театра
льный критик, член экспертного Совета журнала «Страстной бульвар, 10» Виктория Евгеньевна Пешкова:
льный критик, член экспертного Совета журнала «Страстной бульвар, 10» Виктория Евгеньевна Пешкова:
- В первый раз я с таким нескрываемым восторгом смотрела Чехова. У меня сложные отношения с этим автором. Мне всегда трудно посмотреть и оценить то, что мне показывают, а в этот раз был совершенно феерический восторг, я забывала о времени. Широкий весенний полноводный поток, в котором можно было плескаться, открывая для себя какие-то нюансы, которые ускользали во много раз виденной и читанной пьесе. Здесь происходило просто открытие на глазах – и это всегда очень дорого.
Чувства ещё не успокоились… У вас существует некая неповторимая магия театра.
…Не понимаешь, а куда же уходит Гаев (заслуженный артист России Анатолий Фирстов) - ведь там же «многоуважаемый шкаф», а потом понимаешь, что там дверь в другой мир, как в сказке. И уходят они – все персонажи в совершенно другую реальность – за теми массивными шторами, которые вдруг оказались полной иллюзорностью.
Мне очень грел душу этот ход со сценой. Это совершенно прекрасное решение, что они видят этот белый сад и маму, идущую по саду – это всё иллюзии, кино (названное когда-то великой иллюзией). То, что они видят через это волшебное окно, это всё иллюзия, которая никогда не будет существовать на самом деле. Равно как и финальная сцена, которая просто… комок в горле. Вот эта счастливая светлая белая картинка, которая уже не просто иллюзия, а иллюзия, возведенная в энную степень.
Текст, слышанный много раз, был потрясающе выстроен: звучал без всякого пафоса, с особым изяществом, артисты плели тонкое легкое кружево, которое сознательно перекрывалось какими-то разговорами, музыкой. Получилась совершенно потрясающая неузнаваемость узнаваемого. Ощущение потока, когда пролетаешь мимо знакомых берегов, которые, как выясняется, раньше рассматривал совершенно невнимательно.
Выскажу особую искреннюю признательность заслуженному артисту России Сергею Валерьевичу Блохину. Причем, эта благодарность возникла в самые первые минуты спектакля, когда он говорит: «Прочитал книгу, ничего не понял, уснул». Фразу эту в разные времена толковали по-разному. Вы это произнесли с такой внутренней неудовлетворенностью, что каноническое определение Лопахина как мужика, исчезает. Окружающие его люди настолько слепы, настолько не видят его, не понимают, что в этом человеке прорастает та глубокая интеллигентность, которая не всегда находит проявление вовне, а внутри она уже есть. И это очень тонкая и глубокая натура – это было совершенно потрясающе. Я тихо изумилась. И на этом изумлении прожила до конца спектакля.
О Раневской (заслуженная артистка России Ольга Берегова) говорили много и по-разному: что эта девочка, которая постарела, не успев повзрослеть. Я увидела не просто не «довыросшую» девочку, а девочку, которую почему-то не научили любить. Она много говорит о любви: я люблю этот дом, я люблю этот сад. Когда Раневская протягиваете руки Ане и Варе: милые мои, как я вас люблю. И, мне кажется, она хочет этого, хочет любить их, но что-то у нее не складывается, не получается, потому что ее не научили. Хотя она знает, что это нужно человеку, что без этого женщина жить не может. Ольга Берегова сыграла попытки, взрывы озвучить любовь, будто человек хочет ухватить последнее перо улетающей жар-птицы, но не может, не знает - как. Если человек любит, он начинает действовать, любовь действенная. Если человека любишь, то начинаешь что-то для него делать, действовать. Любишь какое-то место, то для него начинаешь что-то делать. А она не может ничего сделать. Не знаю, такова ли режиссерская трактовка… Но это дорогого стоило, потому что к привычному и узнаваемому добавилась новая краска, которую я раньше не видела в этом образе.
Кружевная тонкая работа заслуженного артиста России Анатолия Фирстова. О Гаеве говорят обычно как об очаровательном балаболе. Но его словоблудие перекрывает все возможные варианты. А здесь я еще увидела стремление человека закрыть свою внутреннюю пустоту. Вот он пуст как бубенчик. В нем болтается один камешек, а грому много. И его словесные потоки были восприняты как направленное зомбирование окружающих. В спектакле я четко увидела продуманное зомбирование себя, чтобы структурировать собственную жизнь, и чтобы не дай бог никто не догадался, что у него внутри один крошечный камешек, поэтому и зомбирует остальных.
- Кроме слов благодарности, восхищения, душевного крика… Я до сих пор нахожусь в потрясении. Мне понравилось все. И чеховская улыбка, и трепет, и юмор. Смотришь спектакль с актёрской точки зрения и думаешь: а как играть? Да, вот так. Спектакль прошел на одном дыхании. Я бы его смотрела еще, еще и еще много раз. Настолько все интересно. Хочется за каждым дыханием следить, как актер одет… Это так красиво, так вкусно. Нет слов. Огромное спасибо.
Театральный критик, профессор института журналистики Белорусского
государственного университета, доктор филологических наук Татьяна Дмитриевна Орлова (Минск):
- Сегодня ищут радикальные постановочные решения, якобы побороть скуку пьесы. Поверьте, мы видели десятки «Вишневых садов». И действительно наизусть знаем весь текст. И все равно смотришь ваш спектакль, и ни секунды не было скучно. Все воспринимается свежо и по-новому.
Я знаю ваш театр по прошлому веку. Когда в 20 веке были обменные гастроли, и ваш коллектив был в Минске. Это был очень сильный коллектив. Мы были в восторге от ваших спектаклей, от ваших работ. Спустя столько лет я вновь получила огромное удовольствие от того, что вы остались замечательным коллективом.
Для меня в спектакле было несколько откровений.
Когда говорят о «Вишневом саде», прежде всего, говорят о Раневской. Мне показалось, что в вашем спектакле центр – Лопахин. Лично для меня до сегодняшнего дня вершиной того, как исполняют Лопахина, был Владимир Высоцкий. Я видела премьерный спектакль. Была уверена, что после Высоцкого лучше Лопахина быть не может.
Сегодня вдруг я совершенно влюбилась в этого актера, который абсолютно не такой, играет не так… Я очень четко осознала одну вещь в этом образе: я поверила, что этот человек с нежной и тонкой душой, что не всегда бывает в Лопахине.
Впервые увидела сценографию моего однофамильца Александра Владимировича Орлова, о котором я много читала в Петербургском театральном журнале. Мне кажется, что сценография прекрасна, замечательные костюмы и очень удачное режиссёрское решение состоит в том, что это театр в театре – сцена, подиум, кресла на сцене. С помощью этого удается смикшировать может быть не современные пафосные вещи и монологи, которые есть в этой пьесе. И все пролетело моментально.
Хочу еще отметить заслуженного артиста России Анатолия Фирстова: такой Гаев для меня был открытием, таких Гаевых я еще не видела. Конечно же, труднейшая и сложнейшая роль Пети Трофимова (заслуженный артист России Александр Сучков). Меня эта роль тоже удивила и очень-очень порадовала, потому что все происходило с таким хорошим юмором, замечательным нежным юмором. Чеховским.
Заместитель художественного руководителя Государственного академического Малого театра России, театральный критик, главный редактор журнала «Просцениум. Вопросы театра», ведущий научный сотрудник Института искусствознания, лауреат премии Москвы и «Золотая лира» Вера Анатольевна Максимова:
- Зачем существует театр: в идеалы не верим, нравственность и патриотизм устарели? В вашем спектакле эти слова не звучали, и у Чехова они не звучат. Для Чехова они не существенны, хотя у него совершено четкие позиции нравственности, человечности, благородства, сострадательности, никакого суда (не судимы будете, потому что сами грешны). Все это вечные темы. И в вашем спектакле они есть. Не в лоб, безусловно.
Так вот сегодня для меня ваш спектакль был оправданием существования театра. Я понимала, что я здесь делаю. И для чего вы существуете. Вот это для меня драгоценнейшее свойство. Ваш спектакль воспринимается с фантастической легкостью: он скользит, течет.
Я не знаю ваш театр. Но сегодня у меня сложилось ощущение мощного театра. Театра мастеров. Когда вы вышли кланяться: не знаешь, на ком остановиться. Задания, которые давал режиссер Валерий Саркисов, выполнить на одном вдохновении, непосредственности и нерастраченности невозможно.
Театр – странная штука… В вашем спектакле используются экран и эстрады. Совсем не ново. Но как в вашем спектакле и экран, и эстрады наполнены и оправданы! Через экран входит время... И когда в постановке звучит блюз, когда мы видим Чаплина на экране… Или когда Лопахин таким очаровательным лентяем пытается прочитать лекцию Гаевым-Раневским - все глубоко оправдано.
Две эстрады на сцене – большая и малая. Театр в театре. Опять ничего нового. И снова в вашем спектакле это получает новый поворот. Колоссальное использование эстрад - для массовых сцен, для крупных планов. Малая эстрада: здесь мы всех можем подробно рассмотреть. Сцена Дуняши (Вероника Блохина) и Яши (Евгений Зерин): Яша курит свою противную сигару. Здесь же стоит перед нами Раневская (заслуженная артистка России Ольга Берегова) без единого звука. Эстрады образуют политеатральность. Есть другие виды театральности: эксцентрика в Яше, в Шарлотте, в Дуняше. И все оправдано.
Говорю именно о новизне спектакля. Лопахин в исполнении заслуженного артиста России Сергей Блохина. Все знаем, как начинается: проспал, поезд проворонил. Какая у него изумительная начальная мизансцена с книгой: «Ничего не понимаю». Нет, так книги не читают. Гибрид купца с интеллигентом. Европейского купца. Сергей Блохин играет Лопахина с растворенной в нем добротой и благородством. И все разговоры о тонких руках его, как у художника, близость с Петей - они абсолютно здесь оправданы. Фантастическое обаяние. Такие нюансы дорогого стоят.
Очень сильное объяснение с хозяевами имения. У нас же бесконечно играют влюбленного Лопахина в Раневскую. У Чехова нет этого. Конечно, у него особое к ней отношение. Приходит с торгов и приносит драгоценный дар – сам счастлив и их хочет осчастливить. Но наталкивается на непонимание. Он знает, что для этих людей произошло ужасное. Колоссальная находка: все рассказал и потом закрыл лицо руками. Легко, благородно, естественно. В нем чувствуется отчаяние. Роль Лопахина в исполнении Сергея Блохина восходит до трагизма.
Сцена кружения вокруг огромной люстры на полу. Прощание с Варей (Мария Мельникова)… Я поймала себя на мысли: объяснятся и объединятся, и она станет богатой дамой в красивых нарядах… А вдруг сейчас скажут друг другу нужные слова. Хотя все знаю. Вот так играют артисты, что я надеюсь до последнего момента.
Понравилось решение роли Пети Трофимова. Во-первых, в спектакле скомпрометирована восторженность этого персонажа: если Петя такой восторженный, значит он глупый. Петр Трофимов в исполнении заслуженного артиста России Александра Сучкова умный. Интересно было, чем он будет заманивать Аню: некрасивый, попахивающей Базаровым. Быстро прощает Раневскую. Тактично и сдержанно говорит ей: «Он же вас обобрал».
Мне понравилась Раневская Ольги Береговой. Тяжело ее сыграть. Много исполнительниц. Много нот, много интонаций. Музыкальная Раневская.
Заслуженный артист Анатолий Фирстов - я его поклонница. Гаев Фирстова элегантен, гармоничен, изящен. Порода очевидна. Музыкальность, пластичность. Замечательная роль. Когда он говорит о шкафе, которого нет на сцене, кажется, что он декламируя может уйти не только за кулисы, а еще дальше…
Высокая культура всей материальной среды. Все тактично сделано: костюмы, сценография. Сценограф Александр Орлов иной. Ушла эта жесткость. Вступил колорит. Лиловый цвет – цвет траура. Пепел от лилового цвета полукладбищенских гирлянд, полуподборов – тончайшие вещи.
Понравился Симеонов-Пищик (Юрий Фильшин). Да, можно только балагурить. Но тут и иное. Уныние – грех, и ему не свойственно. Он может утешиться.
Заслуженный работник культуры России, театральный критик Николай Иванович Жегин: 
- Сегодня для меня большой праздник. Люблю этот театр, этих актеров, люблю стиль игры. Особенно приятно мне это услышать от моих коллег, которые тоже выражают свои восхищения труппой. Никогда так подробно не говорили об актерах, как сегодня.
Много видел спектаклей в театре. И эти же замечательные актеры выглядят иначе в руках других режиссеров. У Саркисова иначе. Так бывает.
Спектакль блестящий, чудесный, легкий. Третий раз смотрю, и не перестаю удивляться. А что собственно удивляться: замечательная труппа, замечательная школа. Приглашаете Саркисова, Орлова, который входит в пятерку лучших сценографов, Андрей Климов – художник по костюмам... Какой ансамбль собрали? Конечно, должно случиться что-то необычное. И случилось.
На фестивале «Мелиховская весна» не было ни премий, ни наград, но обсуждение спектаклей членами жюри проходило ежедневно.
Напомним, что театр драмы открывал ХV Международный театральный фестиваль «Мелиховская весна». Это и почетно, и сложно…
Павел Владим
ирович Подкладов, обозреватель на радио «Подмосковье», в журнале «Страстной бульвар»:
ирович Подкладов, обозреватель на радио «Подмосковье», в журнале «Страстной бульвар»:
- «Вишневый сад» - значительный серьезный спектакль. Серьезный по высказываниям и не только режиссера, художника, сценографа, но и конечно же актеров.
Мне кажется, спектакль «Вишневый сад» о крушении человеческих иллюзий, о том, что люди не могут и не хотят увидеть друг друга, почувствовать друг друга. Но самое главное почувствовать и увидеть тот перст божий, который, наверное, появляется раз в жизни у каждого. Они не только не могут его увидеть, но и отмахиваются от него. В этом и есть трагедия. Крушение человеческих иллюзий не дает им шанс на счастье. И тем не поправимей сплошные трагедии: у Раневской, у Лопахина, у Ани и у Вари, Гаева, Дуняши...
Яша (Евгений Зерин), Епиходов (Николай Игнатьев), Симеонов-Пищик (Юрий Фильшин) – они торжествуют в спектакле. Их надежды – не очень высокие – сбываются.
Интересная сценография. Кинозал. Кино? Театр в театре? Это и есть как раз те самые миражи. Тот план, который предлагает Лопахин, для них это тоже мираж.
Люстра замечательная, конечно. Надо отдать должное художнику. В том смысле, что около нее потом пришлось сыграть решающую сцену Лопахина (заслуженный артист России Сергей Блохин) и Вари (Мария Мельникова).
Любовь Андреевна Раневская в исполнении заслуженной артистки России Ольги Береговой – замечательная работа. Можно пуститься в философские размышления, а вот весь процесс сыграть... Тот самый - крушение иллюзий. Интересно следить: как и в кого превращается эта женщина - из восторженной королевы, парящей в облаках, в женщину, которая поняла все.
Ваш Лопахин (заслуженный артист России Сергей Блохин) чрезвычайно интересен. Лопахин с той самой восторженностью. Когда у него созрел план, он видит все, его невозможно обмануть. И биотоки, которые он испускает, доходят до последнего ряда. К Раневской у него не любовь в общепринятом смысле слова, а восторг. Восторг общаться с этой женщиной, с прекрасной удивительной богиней.
Сергей Блохин замечательно играет процесс: сначала не понимание, потом разочарование и ощущение, что ничего с этим миром не поделаешь.
Интересна роль еще и тем, что в нем нет, того купеческого наслаждения накопления денег. Это не новый помещик идет. Потом, когда дом стал его, свыкается с этой мыслью – превращается уже в мудрого повзрослевшего Лопахина.
Фирс - замечательная роль народного артиста Росси Валерия Никитина. И жалкая, и мощная одновременно. В этом Фирсе чувствуется прежний мощный молодой Фирс. В нем сохранились черты не только слуги, но и хозяина дома. Тем трагичней финал.
Елена Ивановна Стрельцова, кандидат искусствоведения, Институт искусствознания: 
- «Вишневый сад» - очень серьезная заявка для актеров. Потому что работа над любым чеховским материалом дает актерам огромный объем и опыт.
Вы в прекрасной форме.
Кинопроекция – опасный прием. С одной стороны, то, что происходит перед нами - это время: все исчезает, растворяется, уходит, проходит, все забывается. И это кинопроекция - это вечность, путь, дорога. И поэтому все смотрят, как это было и что осталось. Кинопроекция – следы, периоды жизни, которые проживает любой человек, не только чеховские персонажи. С другой стороны, кинопроекция разбивает спектакль изнутри. Прерывается эта замечательная линия, которую вы схватываете, а потом теряете. Рвется спектакль на отдельные эпизоды. Так мне показалось.
Спектакль интересен по мысли, по трактовке. Лопахин во втором действии сожалеет о том, что сделал: «Чем я вам мог еще помочь?..» Снята купеческая разухабистость. Перед нами человек, который думает, поступает, потом жалеет.
Анастасия Павловна Иванова, театральный критик, обозреватель газеты «Вечерняя Москва»:
- Читала про ваш спектакль до просмотра. Прямая ассоциация с немым кино и с кинотеатром ушла на второй план. И на первый выдвинулась довольно жестковатая история. Получилась самая страшная история по пьесе «Вишневый сад». Страшная своей заведомой безысходностью.
Сценографом и режиссером, как мне показалось, создан именно ритуальный зал, где с самого начала проходит панихида. И все выходы в зал, монологи и диалоги действующих лиц – будто прощальные. Это было интересно, и жутко.
И герои четко с этой точки зрения разделились на тех, кто уже заведомо попрощался, не то чтобы смирился, но попрощался и существует в этом прощании, и тех, кто маниакально пытаются жить. Не то, чтобы забыть, что здесь произошло горе, но считают, что жизнь продолжается. Вся семья Раневской, те, кто пришел на панихиду, им страшно думать о том, что будет завтра. И рядом с ними два наиболее живых человека в этом мире – Петя Трофимов (заслуженный артист России Александр Сучков) и Лопахин (заслуженный артист России Сергей Блохин). Они не идут наперекор панихиде, они не хотят нарушить весь траур происходящего. Но они ведут себя как живые люди. В связи с этим был маленький момент - знаменательный. Когда Раневская (заслуженная артистка России Ольга Берегова) рассказывает о гибели сына. Рассказывает патетически. Делает это она, наверное, уже не в первый раз, и уже немного играет. И Лопахин, может быть, слушает не первый раз: слушает и так меланхолично убивает у себя на шее комара. Замечательно. Раневская проводила сына, проводила любовника, сейчас провожает сад. Она все время находится в этом состоянии… Может ей и выходить из него не хочется? У меня вчера такая идея возникла впервые, что она может и не знает, как жить иначе.
Варя (Мария Мельникова) и Аня (Маргарита Баголей) тоже готовят себя к этому. Ане чуть проще. Может быть, она встретила человека, который и вытащит ее из семейного похоронного состояния. Мне показалось, что здесь Петя Трофимов не однообразен. Как раз он развивается, пытается растормошить остальных... И самая живая сцена с Лопахиным. И это чудесно: два человека, которые хотят продолжать жить.
Интересная попытка опять же через немое кино показать то, что задумывалось автором как комедия, сейчас восприниматься как драма: с обретением звука воспринимается как драма. А без звука в немом кино как комедия.
Нина Алексеевна Шалимова, театральный критик:
- Знаете, что меня поразило? Я поняла, что могут сделать артисты со зрительным залом. И вообще, что может сделать настоящий театр. Был очень сложный зал. Я заметила, что они и входили в театр с такими лицами… скучными. Я, кстати, не отделяю себя от зрительного зала. И у меня было такое лицо. Финал спектакля. И я вижу вокруг себя живых одухотворенных людей.
Сделать это было трудно. У меня возникло ощущение, что артисты бьются о стену… И можно было пасть духом. Но нет. Вы не пали. Вы играли. Играли до конца. Во втором действии я подумала, кто возьмет из артистов на себя такую миссию – кто встряхнет этот зал: Раневская, Лопахин, Гаев, Фирс? Никто. Артисты зацепились друг за друга еще крепче, и все… Слом произошел. Зал начал реагировать, задышал. Ушли со спектакля совсем иными людьми. И это сделали вы.
Петя Трофимов (заслуженный артист России Александр Сучков) - редкое исполнение. Трофимов не инфантильный человек, а совершенно взрослый. Чуть-чуть ироническое отношение… И борода не растет, и любви нет. И вдруг мы видим совершенно серьезного думающего человека, который абсолютно точно знает, о чем говорит. Такая дружба с Лопахиным в данном контексте понятна. Трудный момент в пьесе – монолог Пети Трофимова про чувства гордого человека. В вашем спектакле подмостки вдруг превращаются в кафедру, и это тонкий ход: уже профессор говорит студентам то, до чего он додумался сам, как он размышляет. Это не горячность обыкновенная. Многие артисты не знают, что с этим монологом делать. Здесь это было решено абсолютно замечательно. Трофимов и Лопахин как два школьника на последнем ряду кинотеатра. Смешной Гаев. Вот такие были: сидели и смеялись. Дружили, любили. А теперь их нет.Пейзаж остался. На фотографии. А людей нет. Мне кажется про это спектакль. И «может быть нашу жизнь назовут нелепой и будут смеяться над нами» («Три сестры»). Режиссер поймал это, и актеры сыграли. Чехов как врач знал диагноз: самое ценное то, что именно сейчас происходит, чем сейчас мы дышим. Завтра всего этого может и не быть.
