Пресса

«Занятно встретить человека,
который так смел, что ни во что не верит…»
И. Тургенев. «Отцы и дети»

Встречались ли вам подлинные герои? Личности непокорные, способные на дерзкие поступки, поднимающие глобальные вопросы, мыслящие свободно и презирающие предрассудки. Такие люди не боятся перемен и непреклонны в своих взглядах на жизнь. Против того, что нам кажется естественным, они восстают. Принципы, которые мы считаем верными - отрицают. «Я ничьих мнений не разделяю, я имею свои», - сказал однажды Евгений Базаров, герой романа И. Тургенева «Отцы и дети». Постановкой этого произведения приятно удивил зрителей Нижегородский государственный академический театр драмы имени М. Горького. Режиссер-постановщик - заслуженный деятель искусств России Б. Голубицкий. Художник - заслуженный деятель искусств республики Марий Эл Б. Голодницкий.

С первых минут спектакля стало ясно, что предстоящее действо не будет историей о высоких идеалах, светлой любви и самоотверженности. Вместо этого - борьба за утверждение новых жизненных позиций, за возможность вести себя вольно, изменяя устоявшимся законам и взрывая все консервативное. Конфликт, показанный на сцене, является не столько столкновением отцов и детей, сколько схваткой между противоположными типами людей: сторонниками традиционных взглядов и жаждущими перемен. Первые представлены Николаем Петровичем (заслуженный артист России Н. Игнатьев) и Павлом Петровичем (заслуженный артист России А. Сучков), Василием Ивановичем (народный артист России В. Никитин) и Ариной Власьевной (народная артистка России М. Алашеева). Антиподом выступает Евгений Базаров (А. Деменев). Слишком уверенный в себе. Чересчур приземленный. Кажется, в его резких жестах и подчеркнуто отрывистой, как бы «рубленой» манере говорить нет ни капли загадки. Но, тем не менее, именно он интересует окружающих. Герой еще не появился на сцене, а о нем уже ведутся разговоры. «Что такое Базаров?» Этот вопрос не дает покоя с первых минут спектакля. «Он – нигилист! Все оценивает с критической точки зрения. Не склоняется перед авторитетами, не признает ни одного принципа», - восторженно рассказывает родственникам Аркадий (В. Ометов). В глубине души молодой Кирсанов гордится знакомством со столь незаурядным, вызывающим споры человеком. Людей типа Базарова редко встретишь в привычном обществе, его абсурдные на первый взгляд высказывания и непредсказуемый нрав манят своей неординарностью и остротой. Но от дружбы молодых людей вскоре не останется и следа. Будущее покажет, что Аркадий ничем не отличается от отца и дяди, а общение с Евгением – не более чем экстремальное приключение беспокойной юности…

…Риск, «хождение по краю пропасти» – занятие не для обывателей. Это призвание избранных, каким был Базаров. Его чуждость обществу подчеркивается уже вначале спектакля.Неслучайно Евгений впервые появляется на сцене в момент безмятежного чаепития.                                                                                                         

На фоне семейной идиллии Кирсановых, среди элегантных костюмов, начищенных ботинок и тросточек он выглядит еще более отстраненным, даже враждебным. Стиль его одежды будто намеренно не вписывается в общую картину: широкополая шляпа, куртка и сапоги делают Базарова похожим на чужестранца. Против степенного шага Павла Петровича - энергичная деловая походка. Против доброжелательного обращения Николая Петровича - презрительный взгляд исподлобья, не сходящая с уст ухмылка и вызывающее поведение. Даже в любимом деле Базарова – препарировании лягушек – есть что-то беспощадное и отталкивающее благородных господ. Семья Кирсановых – это символ общества, в котором герой до конца дней будет чувствовать себя посторонним. Таким образом, конфликт заложен уже в экспозиции «Отцов и детей».
«Он мне чужой. И я ему, и вы ему!.. Он хищный, а мы ручные», - говорили о Евгении. На идею несовместимости Базарова с окружающим миром работают все элементы постановки.

Одна из загадок сценографии – решетчатая, овитая зеленью конструкция. Перемещаясь в пространстве, она словно затевает с героями и зрителями свою особую игру. Иногда предстает огромной полукруглой беседкой. Порой поднимается над сценой, превращаясь в пышную люстру, светящуюся множеством огней. Но основной замысел этого «нечто» открывается лишь во втором акте. Когда Кирсанов и Базаров размышляют о жизни, сидя на вершине таинственного сооружения, возникает ощущение, будто они расположились не на чем ином, как на земном шаре. Да, Базаров хочет изменить не страну, не в отдельности русский народ, а целый мир. Идея масштабная и, наверное, утопическая. Неслучайно этот символ необъятной планеты возникает в одной из кульминационных точек спектакля: именно тогда становится очевидным, что пути Аркадия и Евгения окончательно расходятся и не соединяться никогда. Значит, Базаров навеки одинок. «Я чувствую только скуку и злость», - шепчет он, сознавая свою беспомощность, приходя в ярость от собственного ничтожества и от боязни «протянуть» бесполезную жизнь. Кажется: вот, свершилось - мир, наконец, в его руках, однако… «Быть может, Базаров в чем-то прав… Хватит ломаться, оставим суету, а там, глядишь, и счастье получим в придачу», - задумчиво произнесет Павел Петрович, но, к сожалению, гораздо позже.

Спектакль насквозь символичен, что особенно заметно на примере образа Анны Сергеевны Одинцовой (Е. Туркова). По роману эта женщина - единственный человек, способный понять Базарова. Но режиссером ее фигура трактуется иначе, приобретая особый смысл. Мрачные, будто траурные тона нарядов, длинные массивные платья с кружевами и тяжелыми рукавами, похожими на крылья чудо – птицы, множество темных украшений превращают Одинцову в олицетворение судьбы. Она начинает преследовать Базарова задолго до их знакомства: молодой человек часто слышит о ней от других людей. Анна Сергеевна – один из наиболее противоречивых персонажей: с одной стороны, эта женщина не похожа на других, подобно самому Базарову. Да, именно «нестандартностью», встречающейся в женщинах нечасто, она околдовывает героя. Даже поведение ее настораживает: во время разговора Одинцова водит в воздухе руками, точно рисуя магические узоры, резко взмахивает ими, словно актриса, разыгрывающая странное представление. Вздрагивает и улыбается непонятно чему. Высокий и нежный голос, похожий на лепет листвы на ветру, вдруг становится низким и грубым. Но, с другой стороны, эта дама в черном – предвестница скорой смерти. В «щебетанье» детской свистульки, с которой Одинцова появляется во втором акте, слышится что-то нелепое и гипнотизирующее. Как бы ни пытался Базаров сторониться Анны Сергеевны, такой пугающей и одновременно духовно близкой ему, забыть леденящий и вместе с тем родной взгляд, избегать ее присутствия, мысли его возвращались к Одинцовой. Противиться даме в черном невозможно. Это все равно, что бежать по замкнутому кругу.