Чисто французская комедия Ясмины Реза, облетевшая всю Европу в 2007 году и экранизированная самим Романом Полански, теперь на сцене Нижегородского театра драмы. Формульное отношения нижегородцев ко всему французскому общеизвестно, поэтому таких встреч ждешь с замиранием сердца. Но пьеса «Бог резни» оказалась безразмерной - на одних сидит как влитая, на других постоянно сползает, как платье на Ольге Береговой (Вероника Валлон). Впрочем, у нее это, возможно, характерологическая деталь.
Итак, актерский квартет должен смешно сыграть историю о том, как продавец утятниц и унитазов Мишель Валлон (Николай Игнатьев) вместе с упомянутой выше супругой вынужден встретиться с успешным адвокатом Аленом Реем (Сергей Кабайло) и его женой – домохозяйкой Аннет Рей (Светлана Кабайло), чтобы составить документ для страховки, но их дети – Брюно и Фердинанд – на прогулке подрались, в результате чего одному из них было палкой выбито два зуба, а для другого подыскивается кара.
Но… Дело-то происходит в толерантной Франции, поэтому наказания как такового не может быть, а лишь намечается путь осознания малолетним «преступником» своего проступка. Иск для страховой компании забыт, вместо него формулируются пункты обличительного Приговора, только не в духе известной новеллы Ф,Кафки, которого много в свое время переводила Ясмина Реза.
Действие перенесено в биографические сценарии жизни родителей, которые много что накопили в своих душах. Нужен лишь легкий толчок, чтобы из них все это полилось потоком. Как это и произошло с тошнотой Аннет Рей. То ли домашний пирог оказался несвежим, то ли нервы домохозяйки не выдержали давления, то ли Оскар Кокошка – предмет гордости Вероники Валлон ее «достал». Но организм этой затюканной музы адвоката не справился, она блюет прямо на Кокошку, повергая в шок хозяйку дома. Миф не помогает человеку сегодня преодолеть Тошноту бытия. Экзистенциальная болезнь, обозначенная Ж.П.Сартром в 1938 году, докатилась до волжских берегов. Освободившись от давившего ее груза, Аннет Рей превращается в защитницу бесправных хомячков и храбро идет в бой с Мишелем Валлоном, который «на дух» не переносит подобных тварей.
Аннет Рей в бесчисленных интервью подчеркивала: «Мы не говорим о смысле, мы рассуждаем об инстинктах», Иллюстративное решение этого заявления в спектакле представлено визуальным панно на заднике в виде шагающих львов и носорогов, готовых к противоборству и даже сцепившихся в схватке (сценография Б.Шлямина).
На все это зритель из зала смотрит почти так же, как писательница Вероника Валлон, наблюдающая вооруженный конфликт в Дарфуре из Парижа. Ее продавцу унитазов это непостижимо, но он уважительно характеризует духовные запросы своей экзальтированной половины: «Кровь черножопых детей постоянно стучит в твою душу». Ну чем не парафраз из Тиля Уленшпигеля: «Пепел Клааса бьется о мою грудь»? Уленшпигель означает «я - ваше зеркало». Новоявленный «орангутанг» Валлон, подверженный нарциссизму (он рекламирует на разный манер себя в обнимку с унитазом), на самом деле не заморачивается на сопереживании. Он оживляется лишь, вспоминая свою мальчишескую «банду», а нынешнюю правду выясняет с помощью бутылки рома. Инстинкты в парижских джунглях у него под бдительным контролем.
Бушующая цивилизация на нашей сцене представлена мобильником, пылесосом и феном, способным исправить все органические и технические погрешности. Защитник фармацевтов-убийц Ален Рей весь в гуле звонков и тревожных сигналов извне. В итоге «тюфяк-орангутанг» и импозантный адвокат складываются в некий образ современника, о котором взбунтовавшаяся домохозяйка заявляет: «Мужчина должен казаться одиноким, чтобы казаться мужчиной». И еще: «У мужчины должны быть свободные руки». Этот по-женски значимый гамлетовский монолог вызвал в зале оживленное одобрение.
А в остальном…Глазу приятно, сердцу пусто, голове тяжело. «Чистая» комедия переходит в трагикомедию и заканчивается «богом из машины» - телефонным звонком пострадавшего ребенка, который приводит всех героев в умиленное состояние примирения.
Модельный сценарий требует множества режиссерских решений и актерских находок. В нашем спектакле намечается и не получает развития тема «избирательного сродства» среди пар. Ведь у французов жена соседа – «всегда девственница». Музыкально-ритмическая характеристика времени и действия сведена к заезженной мелодии шансона и электронным звукам внутренней тревоги. Афро-французская атмосфера требует вокальных импровизаций, разнообразных ритмов, экзотических музыкальных форм, вплоть до «Чёрных блюзов Ленгстона Хьюза» или гимна черных мохнатых Мегапропихончиков.
Нужна страсть, а не эмблема. Аристотель о комедии писал: «Изображение доставит удовольствие не сходством, а отделкой, красками или чем-нибудь другим в таком роде». Пьесу-пустячок сегодня труднее превратить в театральное событие, чем поставить классический шедевр. Но дешевле. Однако есть опасность получить очередную «кокошку».

Вера Фортунатова

Версия для слабовидящих