На златом крыльце сидели Царь, Царевич, Король… Нет, не так. На златом крыльце сидели Актёр, Красотка, Аристократ, Рабочий, Предприниматель, Повариха, Полицейский… Во время спектакля «На дне» (постановка и сценография Валерия Саркисова) я постоянно вспоминала эту детскую считалочку, расставляя героев по сегодняшним социальным ступенькам.
Казалось бы, что может привлечь в новой версии горьковской пьесы «На дне» нижегородца, обречённого на встречи с ней со школьной скамьи? Образы Луки и Сатина кажутся выцветшими, как старые фотографии. Уроки литературы, выпускные сочинения, культпоходы в театр — сколько можно! Да и сами актеры театра драмы в начале репетиционного периода спрашивали режиссёра, что играть в этих ролях, сыгранных уже и так и эдак. Но в итоге спектакль начинает удивлять еще до первого звонка.
Главная декорация новой постановки – огромные трубы на сцене
Джаз и трубы
Трубы — символ промышленной России, так любящей в производственных фильмах дымить заводскими трубами, — будучи разрезанными на куски, составляют главную часть декораций и вызывают множество ассоциаций, от ласточкиных гнёзд-пещер в обрывистом берегу реки до communication tube из фильма «Асса» и канализации, собирающей все городские стоки. По этим стокам, словно в социальном лифте, имеющим лишь одну кнопку «вниз», на «дно» жизни попадают самые разные люди. Отныне им предстоит в этих трубах жить, приспосабливаясь к новой реальности.
Саркисов рассказал, что обратил внимание на очередной ремонт труб около дома. Раньше не замечал, а тут остановился. «Красиво», — подумал. И выстроил на трубах сценографию спектакля, и даже на афише — труба.
В который раз смотрю в Сети ролик, посвящённый спектаклю. Караван героев. Они красивые все! В каждом читается ум, талант, достоинство, личность. Люди, составляющие общество со сломанными сословными перегородками, точнее, замешанные судьбой в единую компанию. Люди вне времени, что подчёркивается и костюмами: смешались в кучу кеды, мини-юбки, плащи и пиджаки, цветные колготки, банданы, гимнастёрки, веночки, рубища с иголочки…
Вот они парадом проходят по дорожке, брошенной поверх труб, и расходятся по своим коммунальным ячейкам. Парад сопровождает музыка джазового гиганта Дюка Эллингтона. Джаз — ещё один сюрприз от Саркисова; в спектакле звучат «Караван» (самый популярный джазовый шлягер из репертуара эллингтонского оркестра) и Mood Indigo. Обе композиции записаны в тридцатых годах, через несколько лет после появления в «Правде» одиозной горьковской статьи «О музыке толстых», клеймившей джаз. Представляю, как Горький удивился бы, узнав, что именно джазом в следующем веке будет озвучен спектакль по его пьесе. Иногда — с гротескным результатом: красавица Наташа (Маргарита Баголей) лузгает семечки и фонтаном извергает изо рта шкурки (так и вспоминается михалковское «мы нация, жующая семечки»), а рядом дуэт гитаристов тихонько, но изысканно играет «Караван».
Между прочим, сам Эллингтон с середины сороковых годов перестал называть свою музыку джазом, видя в самом этом слове «нечто снисходительное, уничижительное, принижающее достоинство». А другой гений джаза – Луи Армстронг сравнивал импровизационные встречи музыкантов 20-х годов с собранием ранних христиан в римских катакомбах. Катакомбы — это подземные коридоры, ещё более «дно». Есть над чем поразмышлять после спектакля, но пока мы следим за развитием событий, как в первый раз.
Жизнь отзовётся
Валерий Саркисов наполнил новой жизнью, казалось бы, выученную наизусть пьесу, персонажи которой словно проявились во всей выпуклости и яркости. Второстепенных героев нет, все равноценны, и каждый проживает свою маргинальную часть жизни, наполняя её чем получается. Кто – трудом, кто – болезнью, кто – тиранией, кто – любовью. Лука (Анатолий Фирстов) в этой компании появляется, словно ключник Пётр перед воротами рая, выдающий рецепты счастливой жизни: тебе — в лечебницу, лечиться от запоев, а тебе — в Сибирь, строить новую жизнь с любимой; а тебе, милая, помирать, там и отдохнёшь.
Созданная режиссёром и актёрами жизнь отзовётся зрителям по-разному, но точно отзовётся. Столько поводов для узнавания нас сегодняшних. Вот совершенный «Дом» – «Дом-2», когда вся честная компания слушает завиральные рассказы Насти (Мария Мельникова) и, наконец, заходится смехом — кроме Барона (Александр Сучков), так нежно Настю любящего. Вот слова, извергнутые отчаянием: «Работы нет. Сил нет. Пристанища нет. Издыхать надо. Ненавижу вас всех, и правду вашу ненавижу», в которых отзываются постоянные сегодняшние выпады в соцсетях. Клещ (Валентин Ометов), надеявшийся «подняться» после смерти больной жены, буквально остаётся без штанов, потратив всё, что имел, на похороны. Комментарии излишни.
Но самым большим откровением звучат слова Сатина (Сергей Блохин) — те самые, надоевшие вроде до оскомины. Сатин-Блохин произносит свой знаменитый монолог на слезах, нет, не со слезой в голосе, а в настоящих рыданиях осознания, и, поверьте, только ради одной этой сцены стоит посмотреть саркисовский «На дне». Чтобы примерить к современной жизни вот это: «Ложь — религия рабов и хозяев. Правда — бог свободного человека». И понять, что это точно про нас.
Светлана КУКИНА